|
«Ну что ты, разве это дождь!» И она смеётся, глядя в небеса. Никогда не понимал таких людей.
Она стояла на остановке на притихшей улице.
«Узнала?»
«Узнала. Ещё там». И показала на то место, где я был полминуты назад.
Главные улицы разрыли, и они стояли теперь, раскрытые, под дождём, ощетинившись ржавыми трубами, россыпями тротуарной плитки и песка. Из-за этого не поймёшь, где нынче ходят автобусы. Каждый день разрывают всё новые улицы.
«Что ты тут делаешь?»
«Живу. Вот сейчас я здесь живу. Прямо тут».
«Давно?»
«Минут пять. И буду здесь жить, пока не придёт автобус».
«А они вообще-то здесь ходят?»
«Какая разница? Главное, дождь…»
Вообще-то, остановки не было. Никакой крыши с лавочками, ничего такого. Просто вкопанный в землю столб с жёлтой табличкой. Деревья ещё вокруг. Всё. Дождь медленно скатывался по моему кейсу. Охота мокнуть! Скажет ещё тоже - дождь… Я начал нервничать. Капли премерзко стекали за шиворот.
«Скажите, пожалуйста, здесь автобусы ходят?»
Проходившая мимо пожилая женщина молча покачала головой и махнула рукой в сторону соседней улицы.
«Спасибо. Ну вот, а то бы стояли. Пойдём скорей, а то промокнем».
Мелкая водяная пыль противно повисла в воздухе.
«Что ты, под ним разве промокнешь! Это и не дождь вовсе, а так, баловство… Чтобы промокнуть, нужно…»
«Промокнуть совсем не нужно. Во всяком случае, здравомыслящему человеку».
«А ты неужто ни разу не промокал до нитки?»
«Нет уж, спасибо».
«Так, чтобы ничего-ничего сухого не осталось?»
«Бог миловал».
«Так, чтобы стало неважно, что дождь льёт стеной? Чтобы идти по лужам в ботинках, а как будто босиком? Когда вода хлюпает и внутри, и снаружи ботинок?»
«Нет; а зачем это нужно? По-моему, звучит отвратительно. Хуже не бывает».
Она посмотрела на меня странно.
«А тогда понимаешь, что если хуже не бывает, то может быть только лучше. И тогда перестаёшь съёживаться и закрываться от дождя, и идёшь с ним в обнимку. Идёшь по лужам и поёшь».
«Я не пою».
«Ты и по лужам не ходил?»
«Тоже мне удовольствие».
«Тогда понимаешь, что если ты сейчас не плачешь, а поёшь, значит, тебе всё нипочём».
Она шла по бордюру, раскинув руки в стороны и балансируя на особенно скользких местах. Я скептически покосился на её совсем не академического вида рюкзак. На нём сбоку болталось на цепочке что-то белое с ушами в разные стороны. Детство.
«Ты когда повзрослеешь? В школе и то приличнее была».
«Никогда. Зачем?»
«Ну, знаешь, двадцать пять лет - это возраст. Надо ходить в строгом костюмчике…»
«Кому надо, те ходят. И потом, пять лет - тоже возраст. Один раз в жизни. Хочешь сырник?»
«Нет уж, спасибо. Как-то неприлично это - вот так на улице есть».
«А воды?»
«Кипячёная?»
«Нет, родниковая».
«Не надо. Зараза всякая…»
Мы дошли до угла. За углом - такая же импровизированная остановка. Автобус проехал.
Она, похоже, не спешила заворачивать вместе со мной.
«Мне - туда!» - и махнула рукой в сторону реки. Мелкий дождь всё сеялся.
Перешла дорогу и исчезла в тонкой завесе дождя, подсвеченной ровным сиянием кованых фонарей.
Вот странно, когда мы говорили, я с трудом умудрялся её расслышать. Она меня тоже.
Последнее, что я видел - это как она, раскинув руки, уводит за собой дождь и тихо напевает.
Странное дело - на этой стороне улицы больше не упало ни капли, а на той, куда ушла она, лужи пузырились и кипели.
Сумасшедшая - что с неё возьмёшь!
Я больше не встречал её с тех пор. Не видел и дождя. Кажется, он нарочно теперь обходит меня стороной.
Только снится всё время одно и то же - что я стою посреди пустыни и молю о дожде. Над головой грозовые тучи, грохочет и сверкает, но не падает ни капли.
…Может быть, когда-нибудь он, всё-таки, прольётся?..
|
|
